Климатические изменения — это не просто сводки новостей о белых медведях где-то далеко, а острая реальность для миллионов людей. Там, где природа и экономика находятся в хрупком равновесии, проблемы принимают особенно ощутимые формы: от стремительно тающих ледников в Кыргызстане и наводнений в Казахстане до опустынивания в Узбекистане и даже Беларуси.
Хотя вышеназванные страны являются участниками Парижского соглашения по климату и регулярно декларируют свои амбициозные цели по снижению выбросов СО₂, на деле за красивыми цифрами часто скрывается сложный клубок вызовов.
Янина МЕЛЬНИКОВА
Уже в начале сентября Беларусь, Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан вместе с другими странами обновят свои национальные климатические планы и поставят перед собой новые цели. Нет сомнений, что они, по крайней мере на бумаге, будут амбициознее предыдущих. Но снизит ли это зависимость от ископаемого топлива, улучшит ли ситуацию с устаревшей инфраструктурой и дефицитом финансирования, поможет ли решить социальные проблемы?
Мы разбираемся в том, какие барьеры стоят на пути бывших советских республик в выполнении климатических обязательств, которые они сами на себя добровольно взяли, и почему без поддержки гражданского общества и международных партнеров справиться не получится.
Советское наследие и бумажные амбиции
Чтобы понять нынешние обязательства бывших союзных республик, нужно вернуться в прошлое. В советский период, когда промышленность СССР работала на полную мощность, а экологические стандарты практически отсутствовали, уровень загрязнения окружающей среды был значительно выше того, к которому стремятся подписанты Парижского соглашения сегодня.
Тогда дешёвые природные ресурсы и отсутствие жёсткого экологического контроля позволяли предприятиям без ограничений выбрасывать в атмосферу тонны вредных веществ, а также диоксид углерода — основной парниковый газ.
После распада СССР экономический коллапс привёл к резкому сокращению промышленного производства, а с ним — и к падению выбросов. С точки зрения экономик молодых независимых государств это было крахом, но именно это позволило им поставить перед собой «амбициозные цели» по сокращению промышленных выбросов, не прилагая при этом существенных усилий. Достаточно было взять за точку отсчёта 1990 год и сравнивать с ним показатели в последующие десятилетия.
Так, Беларусь в 2021 году пообещала сократить выбросы на 35% к 2030 году. Независимый Казахстан замахнулся на углеродную нейтральность к 2060 году. Страна уже запланировала к 2030 году сократить выбросы на 15%, а при соответствующей международной помощи — на все 25%. И всё это — по сравнению с упадочным 1990-м. В то время как Кыргызстан взял на себя обязательство достичь углеродной нейтральности к 2050 году, рассчитывая на свою гидроэнергетику, а Узбекистан выбрал путь снижения удельных выбросов на 35% на единицу ВВП от уровня 2010 года, делая ставку на сценарий «бизнес как обычно».
В итоге каждая страна выбрала собственную траекторию: кто-то опирается на старый базовый год и снижает выбросы по сравнению с «упадочным» уровнем 1990-х, кто-то — на сценарий «бизнес как обычно», а кто-то связывает свои планы с международной поддержкой или природными ресурсами.
Но все эти планы рискуют так и остаться на бумаге. Реальные вызовы, стоящие перед всеми четырьмя странами, лежат в глубоких структурных проблемах каждой из них. И пока неясно, можно ли их решить.
Казахстан: гигант с угольным сердцем
Казахстан, чья экономика критически зависит от ископаемого топлива, сталкивается с одним из самых серьёзных в регионе вызовов — собственным энергетическим сектором. Обладая богатыми природными ресурсами, страна до сих пор вырабатывает около 65% электроэнергии на угле. И, несмотря на заявленные амбициозные цели, правительство страны не торопится что-то менять, отмечают эксперты.
«Более того, Казахстан планирует наращивать мощности угольных станций, начать строительство АЭС (речь уже идёт о трёх АЭС — прим. ред.), развивать строительство гидроплотин и дамб», — говорит координатор Центрально-Азиатской экспертной платформы по водным ресурсам и изменению климата Булат Есекин.
Эксперт оценивает климатическую политику Казахстана как «слишком слабую», отмечая, что страна могла бы поставить перед собой более высокие цели, если бы «хотя бы прекратила сжигать уголь в Алматы и Астане (крупнейшем мегаполисе страны и столице — прим. ред.)».
«Если отказаться только от угля, можно было бы не только улучшить качество воздуха, но и улучшить показатели здоровья населения, а ещё снизить выбросы не на обещанные к 2030 году 15%, а на все 50%», — считает Булат Есекин.
Тем более что по всем экспертным оценкам Казахстан имеет огромный потенциал для развития солнечной, ветровой и других видов возобновляемой энергетики. Но пока этот потенциал доступен далеко не каждому жителю страны.
«В отчётах пишут, что в Казахстане развивается ВИЭ, но на самом деле это развитие идёт исключительно в интересах крупного бизнеса и международных финансовых институтов. Если вы посмотрите на Алматы — солнечный город — вы не увидите там крыш с солнечными панелями, — говорит Булат Есекин. — У нас просто нет реальных стимулов со стороны правительства, чтобы население ставило себе небольшие солнечные панели для снижения коммунальных затрат и повышения устойчивости энергосистемы от растущих перебоев в тепло- и энергоснабжении».
Эксперт отмечает, что на сегодняшний день правительство Казахстана под давлением бизнеса сдерживает развитие ВИЭ для индивидуальных потребителей, в то время как международная финансовая помощь уходит на развитие крупных бизнес-проектов в области ВИЭ.
«Но возобновляемые источники энергии должны замещать «коричневую» энергетику, а у нас строятся новые угольные ТЭЦ, принимается решение о строительстве атомной станции, строятся крупные ГЭС. Выходит, что ВИЭ не только ничего не замещают и не сокращают, а наоборот — увеличивают выбросы для производства собственного оборудования станций. Такую ситуацию можно назвать новым видом гринвошинга», — говорит эксперт.
Таким образом, имеюший в своих недрах богатые природные ресурсы — уголь, нефть, металлами — Казахстан стал их заложником. Ресурсы привлекли в страну крупный, в том числе транснациональный, бизнес, не в интересах которого отказываться от прибыли.
«Казахстан не может просто так взять и в одностороннем порядке решить, что сокращает производство или потребление нефти, газа, угля. За этим стоят крупные игроки — в Китае, Азии, Европе, — говорит Булат Есекин. — Они будут сдерживать любые климатические повестки».
Как итог, Казахстан, обладая огромным потенциалом для развития возобновляемой энергетики, остаётся заложником угля, нефти и интересов крупного бизнеса.
Узбекистан: жаркая битва за воду и инвестиции
Узбекистан исторически сталкивается с проблемой водного дефицита и засушливого климата. Пустыня занимает 78% его территории. Страна уникальна тем, что является дважды континентально-замкнутой: она не имеет выхода к морю и все её соседи тоже не имеют выхода к морю. Поэтому неудивительно, что интенсивное использование водных ресурсов для сельского хозяйства, особенно для хлопководства, и глобальное изменение климата делают землю ещё менее пригодной.
Сегодня страна сталкивается с сокращением естественных экосистем, уничтожением лесов и нерегулируемым использованием водоёмов.
«Многие виды, особенно эндемичные, находятся под угрозой исчезновения, а качество воды в реках и каналах снижается из-за недостаточной очистки сточных вод и неконтролируемого применения удобрений и пестицидов в сельском хозяйстве», — говорит Наргис Косимова, руководитель общественного объединения «Эколог».
По мнению эксперта, главная проблема климатической политики Узбекистана на сегодняшний день заключается в недостаточной координации усилий между различными уровнями власти, а также в необходимости увеличения финансирования климатических инициатив, в том числе с привлечением частных инвестиций.
«У Узбекистана нет единого плана, как справиться с изменением климата. Из-за этого чиновники не могут договориться и эффективно использовать деньги. Всемирный банк говорит, что нужно «озеленить» бюджет — то есть, направлять деньги на проекты, которые помогают природе. Если Узбекистан хочет добиться реальных результатов, ему нужно наладить совместную работу ведомств, найти больше денег и разработать чёткую стратегию», – говорит Наргис Косимова.
Сегодня страна по-прежнему сильно зависит от природного газа, не может самостоятельно справиться с финансированием «зелёных» проектов в сфере энергетики и страдает от дефицита воды, а её отчеты о сокращении выбросов, вызывают сомнения из-за непрозрачных методик расчетов.
Эксперт считает, что Узбекистану нужно наладить свою систему отслеживания выбросов. Она должна собирать данные по регионам и отраслям. Важно, чтобы эти данные проверяли независимые эксперты, тогда иностранные партнёры и инвесторы будут доверять отчётам.
Кыргызстан: стремительно тающие ледники
По прогнозам климатологов, к 2050 году температура в Кыргызстане вырастет на 2,7 °C, а площадь пустынь в стране к концу века может вырасти до 50%, в то время как площадь пастбищ сократится вдвое и вдвое же может сократиться объём воды в местных реках. Причина — тающие ледники.
Горные ледники питают крупные реки региона, и их таяние уже приводит к сокращению доступных водных ресурсов для орошения и питья, что чревато серьёзной угрозой продовольственной безопасности.
«Учёные-гляциологи бьют тревогу: ледниковые шапки в горах Тянь-Шаня катастрофически быстро тают. Этот процесс уже сегодня влияет на жизнь местных фермеров, а в будущем может повлечь за собой дефицит водных ресурсов не только в Кыргызстане, но и в целом в Центральной Азии», — говорит гляциолог научной станции Гульбара Оморова.
Вместе с коллегами она ведёт наблюдение за ледниками в горных районах Кыргызстана. Учёным уже сегодня понятно: таяние ледников не остановить. Но страна еще может адаптировать своё сельское хозяйства к грядущим переменам, если выводы учёных не будут оседать на столах чиновников, а станут руководством к действию для местных фермеров, убеждена экспертка.
«Правительство говорит, что всё понимает, проводятся конференции, пишутся доклады, мы, учёные, даём свои данные, делимся результатами своих исследований, отправляем свои рекомендации, но в итоге для борьбы с последствиями изменения климата ничего толком не предпринимается», — говорит Гульбара Оморова.
По словам экспертки, учёные заранее предупреждают о том, к какому водному режиму нужно готовиться местным фермерам в текущем году. Они же могут советовать, когда лучше сажать различные культуры.
К слову, о посадках: посадка деревьев — один из столпов климатических действий в Кыргызстане. Власти страны заявляют, что к 2040 году увеличат площадь лесов до 6%. И это могло бы быть ещё одним амбициозным шагом, если не знать, что ещё в 2010 году она уже составляла 5,6%.
А ещё в Кыргызстане планируют построить более тысячи новых ГЭС, что тоже вызывает беспокойство специалистов. Даже малые ГЭС могут повлиять на естественные водные потоки, которые являются главным глобальным регулятором энергетического теплового баланса на планете.
Таким образом, Кыргызстан сегодня показывает готовность бороться с изменением климата, но пока эти усилия остаются на уровне стратегических документов. На деле же пока ледники в горах Тянь-Шаня неумолимо тают, местные фермеры надеются на старые технологии и традиционные культуры, от которых, скорее всего, им рано или поздно придется отказаться.
Беларусь: имитация прогресса и манипуляции с цифрами
Формально Беларусь декларирует приверженность климатическим целям, однако, по мнению независимых экологов, это лишь видимость прогресса.
Фактически страна взяла на себя добровольные обязательства к 2030 году сократить объёмы выбросов тех самых газов на 28% относительно 1990 года. И, кажется, это было очень амбициозно, если не знать, что к тому времени объём выбросов CO₂ в стране уже снизился на 46,3% по сравнению с тем же 1990 годом.
Независимые эксперты считают, что за годы независимости Беларуси выбросы в основном снижались пропорционально падению объёмов производства и обратно пропорционально росту стоимости российской нефти и газа, а вовсе не благодаря эффективной экологической политике властей.
Эксперты «Зелёной сети» отмечают: несмотря на бравурные отчёты, страна сегодня не вкладывает средства в низкоуглеродные проекты и активно не развивает возобновляемую энергетику, вместо этого манипулируя со статистикой.
«Основная причина низких выбросов в Беларуси — не успешная климатическая политика, а политические и экономические кризисы. Массовая эмиграция, международные санкции и низкие темпы роста ВВП привели к снижению активности, а следовательно, и выбросов», — говорит эксперт «Зелёной сети», имя которого не называется по соображениям безопасности.
В реальности Беларусь продолжает полагаться на ископаемое топливо: 62% выбросов в стране приходится на энергетический сектор. При этом Беларусь могла бы, но не использует в полной мере потенциал местных видов топлива, таких как биогаз или жидкое биотопливо, предпочитая импортируемые газ и нефть, а также энергию АЭС.
Запуск первой Белорусской АЭС с одной стороны действительно сократил количество закупаемого у России газа, но с другой — поставил на паузу развитие зелёной энергетики. Из-за избытка электроэнергии развитие возобновляемых источников энергии застопорилось. Несмотря на планы увеличить долю ВИЭ в общем энергобалансе страны до 8% к 2025 году, эта цель не выглядела амбициозной — в 2016 году этот показатель уже достиг 5,7%.
«Беларусь могла бы пересмотреть свою политику в области развития возобновляемой энергетики и разработать чёткую государственную стратегию, которая поможет уйти от зависимости от ископаемого топлива. Но вместо этого планирует строить вторую атомную станцию на российские деньги», — говорит эксперт.
На словах правительство Беларуси продолжает декларировать борьбу с изменением климата, но в то же время не останавливает добычу торфа, чтобы использовать его в качестве топлива, продолжает мелиорацию болот, активно вырубает леса, в том числе для производства топливных гранул.
«Хотя принятый в 2019 году закон об охране торфяников направлен на их восстановление, он не защищает нетронутые болота от добычи. Это подрывает потенциал торфяников как одного из самых эффективных природных решений для сокращения выбросов CO₂», — говорит эксперт.
При этом климатические изменения уже сказываются на Беларуси. По данным Министерства природных ресурсов, урожайность основных культур в стране с каждым годом падает (картофельный кризис весны 2025 года — яркое тому подтверждение), а водные ресурсы страдают от сдвигов в речном стоке — зимой воды становится больше, а весной и летом — меньше. Беларусь всё чаще накрывают ураганные ветры, волны жары и дождевые бомбы, не характерные для Восточной Европы. На юге, в белорусском Полесье, появляются первые пустыни.
Сегодня страна стоит на пороге выбора: либо продолжать декларировать успехи, достигнутые благодаря внешним факторам, либо начать реальные, системные изменения.
Где в этой схеме природа?
Климатическая политика стран Центральной Азии и Беларуси явно отдаёт приоритет экономическому росту и энергетике, отодвигая экологию на второй план. Эксперт Булат Есекин видит причину в самом Парижском соглашении, которое, по его мнению, фокусируется на парниковых газах, игнорируя природную основу климата — леса и водные системы.
Наргис Косимова добавляет, что экономическая модель, ориентированная на быстрый рост, мешает властям видеть долгосрочные экологические проблемы. Богатые природными ресурсами страны делают ставку на их разработку, так как это обеспечивает быстрый доход, в то время как проекты по восстановлению экосистем требуют больших инвестиций и не дают мгновенного результата.
«Климатическая политика здесь — лишь декорация», — отмечает Есекин. На бумаге всё выглядит отлично, но в реальности выигрывает крупный бизнес, а природа и люди остаются в стороне.
Эксперты сходятся в одном: нарушение природных механизмов, поддерживавших климат Земли, — самый серьёзный вызов как для стран Центральной Азии, так и для Беларуси.
Пока правительства этих стран не свяжут интересы природы со своими экономическими планами, экологические риски будут игнорироваться до тех пор, пока не случится очередная катастрофа, как это произошло с Аральским морем.
Справедливо — значит вместе
Климатические обязательства стран Восточной Европы и Центральной Азии — сложная мозаика из амбиций, структурных вызовов и социальных проблем. Их успешная реализация зависит не только от правительств, но и от активного участия гражданского общества и целевой поддержки международных партнёров.
Для того чтобы «бумажные амбиции» стали реальностью, необходимо не просто повысить эффективность финансовых инструментов, но и разработать детальные дорожные карты справедливого перехода, чтобы защитить уязвимые слои населения.
Потому что переход к низкоуглеродной экономике — это не только технический, но и социальный процесс. А сам принцип «справедливого перехода» предполагает, что никто не должен пострадать от закрытия старых, «грязных» производств.
В Казахстане, где угольная отрасль даёт работу тысячам людей, этот вопрос стоит особенно остро. Но, как отмечают эксперты, в официальных документах пока нет чётких дорожных карт по переобучению и социальной защите шахтёров.
В Узбекистане также заявляют о создании «зелёных» рабочих мест, но эти заявления остаются декларативными, без конкретных механизмов. Концепция справедливого перехода в стране признана, но её практическая реализация и разработка конкретных дорожных карт для защиты наиболее уязвимых групп ещё предстоит.
В Кыргызстане правительство стремится решить сложную проблему таяния ледников и спасения аграрного комплекса, но не уделяет должного внимания обучению сельского населения и мало прислушивается к рекомендациям учёных.
В этой сложной картине гражданское общество могло бы играть важную роль. Но, как отмечают эксперты из Центральной Азии, их участие часто ограничивается формальными приглашениями на круглые столы без реального влияния на решения. В Беларуси после протестов 2020 года гражданское общество в стране фактически ликвидировано, а подконтрольные власти НГО не могут высказывать независимую позицию.
В итоге возникает разрыв между заявленной важностью общественного участия и его фактическим отсутствием. Если этот разрыв не преодолеть, правительствам будет трудно повышать амбиции и обеспечивать подотчётность — пусть даже не столько перед собственным обществом, сколько перед инвесторами. Поэтому для всех стран региона ключевой задачей остаётся вовлечение гражданского общества в реальные процессы принятия решений.
