О том, как Центральная Азия показала себя на климатическом саммите в Дубае и чем занимаются на таких переговорах* экоактивисты — в интервью с лидером Климатической сети гражданского общества Центральной Азии, председателем Ассоциации “Экофорум Казахстана” и кандидатом географических наук Светланой Могилюк. Беседовала Алия Веделих специально для Ecostan News.
* Речь идёт о ежегодных конференциях сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК ООН; на англ. Conference of Parties to the UN Framework Convention on Climate Change). Также сокращённо называются КС или КОПами, как транслитерация англ. COP (Conference of Parties).
Алия Веделих (АВ): Насколько Дубай отличался от предыдущего саммита, который проходил в египетском Шарм-эль-Шейхе? По ощущениям, по масштабам, по духу, по настроению.
Светлана Могилюк (СМ): По сравнению с египетским КОПом, дубайская конференция произвела на меня и моих коллег более серьёзное впечатление. Принимающая сторона всё отлично организовала, участникам было легко ориентироваться на просторах саммита. В Шарм-эль-Шейхе было сложно найти нужные павильоны, они все были открытыми — это выглядело как большой базар. С одной стороны, всё прозрачно, но, с другой стороны, было очень шумно, люди постоянно двигались — ощущение проходного двора.
В Дубае делегаты тоже могли свободно заходить и выходить в павильоны — двери как в кинотеатрах не закрывали. Это создавало комфортную для работы изолированность — можно было сосредоточиться на содержании сайд-ивентов [мероприятия, которые проводятся параллельно основной конференции — прим. ред.].
Саммит начался с оптимистичного момента — сразу же в первый день правительственные делегации единогласно приняли решение о создании Фонда возмещения потерь и ущерба. Это всех воодушевило — ну, по крайней мере, у нас было ощущение, что не всё так безнадёжно. Разочаровало то, что там активно продвигались нефтяные проекты, проекты по сжиганию отходов, атомные проекты…
От того, как атомщики подсуетились к этому мероприятию, сложилось впечатление, что для них это попытка какого-то ренессанса. Если смотреть на графики производства энергии в глобальном масштабе, то атомная в них замерла и начала стагнацию, никакого развития нет.
От того, как атомщики подсуетились к этому мероприятию, сложилось впечатление, что для них это попытка какого-то ренессанса.
Позиционирование атомной энергетики как климатического решения это, конечно, попытка атомщиков придать новый импульс их индустрии. В Дубае они себя активно продвигали, но добились лишь того, что атомную энергетику через запятую перечислили в одном из многочисленных решений конференции. Но даже такую мелкую зацепку они теперь пытаются раздуть — что их там чуть ли не к зелёной энергетике приравняли.
Но КОП на то и КОП, что на нём присутствуют совершенно разные интересы. В этом смысле как раз и ценно личное присутствие: ты видишь, как оно всё происходит на самом деле.
В этом году наш регион был представлен единым павильоном, это уже во второй раз так. У Узбекистана и Таджикистана были ещё свои национальные павильоны, но больше всего мероприятий проходило в Центрально-Азиатском павильоне. Этот опыт как раз показал, что общий павильон более эффективен, чем отдельные павильоны по странам. В подготовку объединённого павильона большой вклад внесло, помимо международных партнёров, и Правительство Казахстана. Сайд-ивенты в нём проводили все страны Центральной Азии и многие неправительственные и международные организации, работающие в нашем регионе.
Этот опыт как раз показал, что общий павильон более эффективен, чем отдельные павильоны по странам.
АВ: Какие у вас впечатления сложились от того уровня регионального сотрудничества, который продемонстрировали наши страны, страны Центральной Азии на 28-м КОПе? Видны ли были позитивные сдвиги, чувствовалась ли единая позиция, внушило ли это вам надежды на более плодотворное взаимодействие в регионе?
СМ: Я не была в Глазго, на 26-й конференции сторон, поэтому я не могу проследить всю динамику. Но в Глазго и вряд ли была большая активность, из-за ковидных ограничений… В Шарм-эль-Шейхе центрально-азиатского павильона не было. Был павильон Таджикистана, который нас гостепреимно принимал. В этом году павильон Центральной Азии прям пульсировал, сайд-ивенты шли один за другим. Причём не только до обеда, как это часто бывает на конференциях — они шли постоянно. Можно было вообще из него не выходить и получить много интересной информации.
Было много содержания по научным исследованиям, по межстрановым инициативам, результаты региональных проектов… Действительно сложилось впечатление, что региональная координация есть. Но зная некоторые региональные процессы экологического сотрудничества изнутри, могу сказать, что хотелось бы большего. Внешне это всё выглядело солидно.
Надо отдать должное команде, которая занималась работой павильона. Знаю, что сотрудники и эксперты Регионального экологического центра Центральной Азии приложили много усилий для этого.
В отличие от КОП-27, в этот раз, в Дубае «Зелёная зона» была рядом с переговорной зоной, и она была шикарной. В Шарм-эль-Шейхе «Зелёная зона» была далеко от основных площадок и какая-то невнятная. В Дубае они использовали инфраструктуру, оставшуюся от Экспо-2020. Сногсшибательные павильоны. Мы успели зайти в один и просто насладились содержанием. Гигантские экраны, показывающие глобальную циркуляцию воздуха и влаги, демонстрация новых технологий… Вообще весь город светился в стиль КОПа: всё это выглядело масштабно и обращало на себя внимание. Несмотря на платный вход, в «Зелёной зоне» было много посетителей: и гостей, и местных. Целые колонны маленьких детей — видимо, местные школы использовали эту возможность для экологического просвещения нового поколения.
Вообще весь город светился в стиль КОПа: всё это выглядело масштабно и обращало на себя внимание.
АВ: Для читателей объясним, что на таких конференциях есть правительственные делегации, есть неправительственные делегации: всевозможные экоактивисты, которые приезжают, возможно, каждый со своей повесткой: кто-то продвинуть науку, кто-то молодёжь, кто-то что-то ещё… Насколько согласовано действовали делегаты Центральной Азии, те гражданские активисты и независимые эксперты, которые съехались на дубайскую конференцию и вращались, видимо, где-то в орбите Центрально-Аиатского павильона?
СМ: Надо сказать, что в орбите Центрально-Азиатского павильона вращались не только делегаты из нашего региона. Он привлекал и других. Например, команда международной сети Climate Action Network проводила свои ежедневные встречи возле нашего павильона…
Чувствовалось, что наш регион приехал в Дубай подготовленным, поэтому и павильон играл такую хорошую координационную роль. Но я бы не сказала, что было прям тесное взаимодействие между представителями общественности… Я ожидала большего. Каждый, действительно, приехал со своей повесткой… Возможно, если бы мы, Климатическая сеть гражданского общества Центральной Азии, нашли бы делегатам от общественности финансирование на их участие, то все держались бы вместе. А так — журналисты были сами по себе, молодёжь тоже отдельно…
Но потом, по возвращению домой мы все встретились онлайн, обменялись впечатлениями и рассказали, кто какие новые возможности для продвижения интересов региона нашёл. Возможно, это тоже хороший подход, когда каждый действует на конференции по своей программе и потом все обмениваются находками, которые идут в общую копилку для будущей кооперации.
В целом, очень важно, что мы, представители стран нашего региона, смогли встретиться, поговорить о совместных планах и вместе представить Заявление от гражданского общества Центральной Азии. Это вызвало хороший отклик и мы уже имеем результаты этого процесса. Например, с кыргызстанскими коллегами из БИОМа мы договорились, что будем продвигать на региональном уровне тему экосистем — их роли в поддержании климатического баланса и, следовательно, важности их сохранения для климата.
АВ: Среди делегатов Центральной Азии было много молодёжи. Как думаете, насколько наши молодые девушки и парни подкованы в плане климатической дипломатии? Насколько они готовы в скором будущем стать лидерами нашего выживания в меняющемся климате?
СМ: .Как любит говорить наш коллега Юсуп Камалов, молодёжь — это скоропортящийся продукт. Сегодня ты молодёжь, а завтра уже нет. В целом я не очень приветствую разделение на молодых и старых, не думаю, что нужно устраивать межпоколенческое разделение и выискивать надуманные проблемы. Это можно проводить и в более естественном виде. Нужно не столько выделять молодёжь, сколько говорить об ответственности всех нас перед будущими поколениями.
ТОЖЕ ИНТЕРЕСНО >>>
Каково быть молодой специалисткой и экоактивисткой в Центральной Азии
Но я согласна с тем, что в переговорных процессах по климату есть смысл отдельно выделять молодёжь, так как ей с этим потом жить. И молодёжь должна заявлять о своих тревогах. Требовать от тех, кто принимает сейчас решения, учитывать интересы будущих поколений, чтобы эти поколения потом не проклинали сегодняших политиков за их дурные решения. Молодым людям нужно сфокусироваться на освоении знаний, ведь знания не делятся на знания для молодых и знания для старых. Знания есть знания, и они должы накапливаться от поколения к поколению.
Более старшие поколения могут передавать свои знания молодым: «Берите ради бога!». Но, к сожалению, как раз этого я у молодёжи не вижу. Я всё больше и чаще встречаюсь с молодыми, которые с горящими глазами начинают рассказывать мне какие-то азбучные истины… Каждый раз хочеться ответить: «Не изобретайте велосипед. Берите тот, который уже есть — усовершенствуйте его и, главное, пользуйтесь им!»
«Не изобретайте велосипед. Берите тот, который уже есть — усовершенствуйте его и, главное, пользуйтесь им!»
На участие молодых активистов в международных процессах давно выделяется гораздо больше, чем на остальных активистов. Может эти средства не доходят до молодёжи? Наверное, надо посмотреть на механизм доступа к принятию решений по климату для всех гражданских активистов и развитие преемственности. В этом плане может помочь почти забытый нами институт наставничества, который сейчас снова возвращается в виде менторских программ.
У животных навыки выживания передаются от старших младшим, так и в обществе должно происходить. Не надо искуственно делить на поколения — если молодёжь будет приходить к тем, у кого навыки есть, то она будет их перенимать. А требовать, например, у госорганов особых условий для молодёжи, когда они и другим-то их не создают… Хочу привести пример. Я являюсь членом общественного совета при казахстанском министерстве экологии. Я не заметила, чтобы туда рвались молодые: от молодых людей к нам не поступают заявления на вступление. Ну, может быть один-два раза было и возможно они не соответствовали требованиям и их не включили — требования к компетенции для всех одинаковые.
Да, молодёжь должна быть активной, но при этом не пытаться отодвинуть кого-то по возрастному критерию. Их интерес и готовность и так откроют много дверей. В переговорном процессе по климату есть квоты на участие молодёжи, и это правильно. Но поддержка должна быть для всех. Например, в Казахстане в этом году никому из гражданских активистов финансовой поддержки на участие в дубайской конференции не было. Все пять делегатов от нашего общественного объединения “ЭКОМ” участвовали за свой счёт.
Да, молодёжь должна быть активной, но при этом не пытаться отодвинуть кого-то по возрастному критерию.
С регистрацией нас поддержали. Мы поехали именно как часть делегации от страны, не было никаких препонов, хотя для нашего минэкологии мы часто бываем жёсткими оппонентами. Это было нашим вкладом, каждого из нас лично в этот процесс.
АВ: Вы не первый год занимаетесь организацией подготовки консолидированной позиции от гражданского общества Центральной Азии к климатическому саммиту. Были ли какие-то трудности в этом году? Может быть не удалось поднять какие-то вопросы на нужный уровень и они не прозвучали на сайд-ивентах?
СМ: Я не думаю, что у нас были какие-то трудности. У меня стратегия такая: я не хочу создавать конфронтаций. Я прекрасно понимаю, что есть разные страновые интересы и у гражданского общества в странах Центральной Азии в том числе. Сначала формируются национальные позиции, и в каждом случае я как географ понимаю, из чего исходят те или иные потребности. У стран верховья и стран низовья они всегда будут разные, как бы мы не хотели что-то придумать.
У людей, у которых есть вода, но нет угля и нефти, и людей, у которых есть уголь и нефть, но нет воды, всегда будут совершенно разные потребности. Согласовать интересы сложно правительствам, это сложно сделать и гражданским сообществам. В том же Таджикистане людям нужна энергия, но нет ископаемого топлива, поэтому ГЭС для них это самое естественное решение. Но это создаёт огромные проблемы для тех, кто живёт в низовьях — недостаток воды, нарушение естественных ритмов, страдают экосистемы и так далее. В этом плане я стараюсь, чтобы мы всё-таки уважали друг друга и старались в общем заявлении учесть все интересы. Найти какой-то консенсус и найти общие и самые базовые вещи, которые действительно важны для всех. К примеру, все заинтересованы в сохранении экосистем.
У людей, у которых есть вода, но нет угля и нефти, и людей, у которых есть уголь и нефть, но нет воды, всегда будут совершенно разные потребности.
Или в отношении доступности местных сообществ к средствам для адаптации. К сожалению, даже в более экономически развитых странах нашего региона есть люди, которые очень уязвимы к последствиям изменения климата. Мы прекрасно знаем, что и в Казахстане, и в Узбекистане очень много людей, которые живут в удалённых сёлах и они первыми испытывают климатический стресс. Им нужен доступ к системе компенсаций.
ТОЖЕ ИНТЕРЕСНО >>>
Почему казахстанский аул должен готовиться к изменению климата уже сейчас
У нас в Палодарской области мы в прошлом (2023) году наблюдали влияние отсутствия попусков воды в Иртыше, которое было обусловлено низким уровнем осадков, плюс интенсивная жара, усилившая засуху. Фермеры понесли серьёзный урон: многие не собрали урожай зерновых в полной мере, многие потеряли сено, корм для животных — потому что река не разлилась… Люди просили объявить ЧС, но власти не захотели, это было не в их интересах. Хотя вот сейчас подстанция какая-то разрушилась из-за сильного ветра, и власти понимают, что в условиях ЧС им удобнее восстановить эту станцию, получить ресурсы, и они быстренько подготовили документ, чтобы пройти все необходимые процедуры и объявить ЧС. То есть существуют разные подходы: когда это в интересах властей, это решается быстро.
На наш взгляд, надо наладить такие механизмы, которые бы позволяли людям, понёсшим реальный ущерб по климатическим причинам, иметь прямой доступ к возмещению этого ущерба. Павлодарская область — достаточно развитый в промышленном плане регион, но, тем не менее, есть такая проблема: фермерские сообщества, потерпевшие убытки, не могут добиться, чтобы их возместили. Такие компенсационные механизмы для всех важны, этот вопрос не вызывает столкновений интересов на уровне всех стран региона. Я считаю, что такие вопросы должны быть в заявлении гражданского общества.
Такие компенсационные механизмы для всех важны, этот вопрос не вызывает столкновений интересов на уровне всех стран региона.
У нас были недовольные, которые считали наше заявление слишком мягким, беззубым. Я думаю, что заявление на КОП должно отражать те вопросы, которые решаются на КОП как международном переговорном процессе. Конечно в наших странах ещё очень много важных вопросов, которые требуют решений именно на страновом уровне, они требуют жёсткие и зубастые заявления, которые и должны приниматься на уровне стран. Пожалуйста, работайте и в странах.
Надо уметь разделять ступени процесса. Есть уровень области, здесь мы, например, сражаемся со строительством угольных электростанций. Есть национальная ступень, где например, разрабатывают стратегии низкоуглеродного развития. И есть, в конце концов, региональный уровень, где мы выступаем от всех пяти стран, и здесь надо менять подходы. Одно дело, когда вы добиваетесь решений от своих национальных госорганов, другое дело — вы продвигаете интересы гражданского общества Центральной Азии, но уже рамках глобального процесса. Здесь могут быть совсем другие посылы.
В Дубае к нам как ргеиональной площадке подходили представители госорганов из Таджикистана и Узбекистана. Мы общались и с нашими национальными, казахстанскими ведомствами, с ними говорили уже о каких-то наших, национальных вопросах — обсуждали, что мы можем сделать совместно. Я увидела интерес в сотрудничестве с гражданским обществом практически от всех официальных представителей. Были и конкретные предложения.
АВ: Такие конференции обычно не интересны рядовым гражданам, а следовательно и местные журналисты его по большей части игнорируют. В климатических переговорах много жаргонизмов, аббревиатур… РКИК, КОП, МГЭИК [Межправительственная группа экспертов по изменению климата — прим. ред.], митигация — это вообще почти никому ни о чём не говорит. Действительно ли КОПы не касаются простых людей и не предназначены для их понимания? Может быть, нужен какой-то посредник, который бы переводил с научного на простой язык, что происходит на глобальных переговорах по климату, и объяснял, что это процесс касается всех нас, что его содержание не из области фантастики и что эта информация может помочь нам выжить?
СМ: Такое отношение к КОПу не у всех журналистов. Оно сложилось именно у журналистов нашего региона. Центральная Азия вообще долго въезжала в этот процесс. Тут надо отдать должное большому многолетнему проекту Регионального экологического центра Центральной Азии, чья команда, можно сказать, заставила наши госорганы начать разбираться в происходящем…
Центральная Азия вообще долго въезжала в этот процесс.
Большим успехом этого года я считаю то, что президенты всех пяти стран поехали на переговоры в Дубай. Хотя ещё летом не все они планировали там быть. Ближе к КОПу им, видимо, донесли, наконец, важность этого процесса.
В других странах правительство и гражданское общество как раз активно используют КОП для продвижения своих интересов. Помнишь, в 2021 году министр одного из островных государств дистанционно обратился к участникам как раз ковидного КОПа, стоя при этом по колено в воде? Как говорится, сама жизнь заставила, это было очень доходчиво и никакие аббревиатуры не помешали.
На примере Казахстана могу сказать, что у нас до сих пор какое-то отстранённое отношение к этому процессу… Да, он действительно сложный. В каждом ведомстве, наверное, должен быть какой-то фокал поинт или координирующее лицо, кто мог бы разъяснять происходящее коллегам. То же самое для заинтересованных граждан — те, кто участвуют в климатических саммитах от имени гражданского общества, должны по возвращению рассказывать остальным, что там происходило и как это касается их страны. У нас этого не было долгие годы и, наверное, поэтому было непонимание, а госорганы значения этому просто не придавали.
Этот процесс, конечно, и о деньгах. Потому что экономические интересы рулят политикой. Международные договорённости совершаются в чьих-то интересах. Ну, может, за редким исключением… Хотя даже, наверное, та же Орхуская конвенция [о доступе к информации, участии общественности в процессе принятия решений и доступе к правосудию по вопросам, касающимся окружающей среды — прим. ред.] была чьим-то интересом…
Видимо, вымирание видов ещё не так доходчиво бьёт по башке как ураганы, засухи и наводнения.
Очень редко, конечно, удаётся что-то продвинуть, если в этом нет больших денег. Посмотри на Конвенцию о биологическом разнообразии: она никогда не собирает таких огромных КОПов, хотя была принята одновременно с РКИК. Видимо, вымирание видов ещё не так доходчиво бьёт по башке как ураганы, засухи и наводнения.
В климатических переговорах уже очевидно, что игра идёт по правилам политиков и весь процесс больше о деньгах и меньше о климате. Но в этом процессе надо уметь участвовать, потому что если ты не будешь говорить о своих интересах, никто их и не будет учитывать. Собственно это и происходило до сих пор с Центральной Азией. Вот только-только наш регион начинает как-то проявляться в этом глобальном процессе. Для усиления наших позиций в нём должно быть и больше наших гражданских активистов и журналистов.
В климатических переговорах уже очевидно, что игра идёт по правилам политиков и весь процесс больше о деньгах и меньше о климате.
Климатический КОП жутко интересен журналистам из других регионов — пресс-центр там был постоянно полным. Но чтобы писать об этом, надо в этом очень хорошо разбираться. Чтобы в этом хорошо разбираться, надо в это погружаться: тратить время, изучать… Помимо того, что это экономический процесс, это и научный процесс, МГЭИК периодически выпускает новые научные доклады…
Даже среди своих коллег-географов я до сих пор сталкиваюсь с мнением, что изменение климата это надуманная проблема. В одной из научных статей мне встретилась такая простая, но очень доходчивая формулировка, которую я часто потом повторяла своим студентам:
В течение миллиардов лет природа консервировала диоксид углерода в виде угля, нефти и газа, а мы сжигаем и выбрасываем его обратно за десятилетия. Ясно, что мы нарушаем баланс. Вулканы и мировой океан действовали всегда, а мы вторглись в этот процесс быстро и мощно. На протяжении миллионов лет этот природный механизм работал как швейцарсские часы. Мы подсыпали в него песок, да, его вроде бы немного, но он сломал часы напрочь.
Теперь пока это всё восстановится… Либо они вообще перестанут работать, либо они как-то в обратную сторону пойдут — ещё непонятно. Мы сломали климатический механизм. Люди, которые изучают климат, понимаю, насколько это сложная система, насколько сложно прогнозировать его изменения.
ТОЖЕ ИНТЕРЕСНО >>>
Идёт разбалансировка глобальной климатической системы. Центральная Азия уже страдает от этого. Находясь очень далеко от океанов, она особенно уязвима. Экосистемы региона научились существовать в сложившейся системе глобального переноса влаги, настройка которой заняло миллионы лет. Формировавшиеся долгое время ледники делали свой вклад в сток рек, являясь важным источником воды в регионе. Сейчас есть риск, что наши ледники исчезнут в течение нескольких десятилетий… Откуда мы будем брать воду, если мы в тысячах километров от любого мирового океана? Непонятно.
Поэтому Центральной Азии надо об этом позаботиться и уже сейчас встраиваться в формируемый механизм компенсаций. Нашим правительствам надо понимать, что нужно иметь какую-то подушку безопасности. На случай катастрофических селей, наводнений или засух надо иметь стратегический финансовый запас, чтобы потом помочь пострадавшим людям.
Если сравнивать с развитыми странами, воздействие нашего региона на глобальный климат небольшое. Я помню в 2008 году в Познани [на 14-й Конференции Сторон — прим.ред.] была такая доходчивая инсталляция: выбросы парниковых газов были отображены в виде чёрных пластиковых шаров. Чем больше объём выбросов у той или иной страны, тем больше шар. Самый большой был у США, все развивающиеся страны и даже Китай выглядели очень скромно на фоне американского. Это очень наглядно говорит о том, что, несмотря на такой разный вклад в изменение климата, нам всем в одинаковой мере нужно думать об адаптации к новым условиям.
Несмотря на такой разный вклад в изменение климата, нам всем в одинаковой мере нужно думать об адаптации к новым условиям.
АВ: Есть ли планы поехать на следующую климатическую конференцию, которая будет проходить в Азербайджане? Какой у вас вообще настрой на ближайшее будущее?
СМ: В Баку мы ещё сможем за свой счёт поехать, но вот потом КОПы будут в Бразилии и Австралии, туда мы точно не потянем… И я уверена, что и у других заинтересованных из нашего региона будут подобные финансовые препятствия для участия в КОП-30 и КОП-31. То есть в обозримом будущем для гражданского общества Центральной Азии 29-й КОП — хорошая возможность повлиять на ход переговоров.
В этом году мы хотим работать над продвижением экосистемного подхода в сокращении выбросов и адаптации к меняющемуся климату. Важно донести до лиц, принимающих решения, что надо беречь естественные экосистемы, а не создавать искусственные. Посадки не заменят природных участков леса, степи, водно-болотных угодий, которые мы сейчас теряем в угоду чьих-то экономических интересов. Мы хотим провести большую подготовительную встречу.
Я хочу обратиться к коллегам: давайте действовать сплочённо, только тогда мы добъёмся ощутимых результатов. У нас много общественных движений и, к сожалению, часто они пытаются двигаться сами по себе. Такой подход ослабляет позиции региона. Ну и надо, конечно, работать с правительствами. Мы готовы наладить взаимодействие по подготовке к бакинскому КОПу между объединённым гражданским обществом и министерствами. Такая координация даст нам всем больше погружения. Конечно, нужно чтобы и журналисты поехали в Баку, это всё-таки ближе, чем потом Бразилия и Австралия. Тогда климатические переговоры станут понятнее и населению наших стран.
