Интервью с биологом, лауреатом международной Экологической премии Голдмана и основателем одной из первых экологических общественных организаций независимого Казахстана Кайшой Атахановой
Беседовала Алия Веделих (Ecostan News) специально для Антиядерной кампании ЭкоФорума Казахстана
Алия Веделих (АВ): Правительство Казахстана приняло решение о строительстве первой АЭС и активно ищёт иностранных парнёров для этого. Значит ли это, что правительство уже решило вопрос экологической безопасности использования атомной энергии?
Кайша Атаханова (КА): Не уверена, что правительство полностью и однозначно подтвердило для себя экономическую целесообразность, а также экологическую и радиационную безопасность строительства и работы АЭС в Казахстане. Известно, что на протяжении десятилетия Казахстан периодически испытывает давление со стороны российского атомного лобби по поводу строительства АЭС. При этом наше правительство достаточно здраво подходило к данной чувствительной теме, поскольку этот вопрос требует учёта как минимум трёх исключительно важных моментов.
Во-первых, негативно настроенное по отношению к атомной энергии население. Это особенно очевидно в населённых пунктах, находящихся вблизи бывшего Семипалатинского ядерного испытательного полигона и старых урановых карьеров с до сих пор не рекультивированными хвостохранилищами. Эти люди уже пострадали от мирного и военного атома и негативно относятся ко всему, что связано с риском радиоактивного загрязнения. И эти тревоги не беспочвенны. Они подкреплены экспертными оценками угроз, связанных с использованием современных АЭС: нестабильность работы, риск крупных аварий, угроза облучения от ядерного топлива, отсутствие решения для надёжной изоляции радиоактивных отходов в течение сотен и тысяч лет, а также вклад в изменение климата. Более того, сегодня мир столкнулся с фактом, когда АЭС становится объектом ядерного шантажа – это пример с Запорожской АЭС.
Эти люди уже пострадали от мирного и военного атома и негативно относятся ко всему, что связано с риском радиоактивного загрязнения. И эти тревоги не беспочвенны. Они подкреплены экспертными оценками угроз, связанных с использованием современных АЭС.
Во-вторых, остаются открытыми вопросы экономической целесообразности АЭС. Сейчас возобновляемые источники энергии (ВИЭ) уверено вытесняют атомную энергетику в структуре мировой электроэнергетики. Очевиден тот факт, что технологии в атомной энергетике являются в настоящее время самыми дорогими. При этом более привлекательными для инвесторов становятся дешевеющие технологии возобновляемой энергетики.
У нашей страны высокий потенциал по развитию возобновляемой энергетики, и Казахстан его осваивает не только с использованием зарубежных технологий, но уже развивает собственную технологическую базу. Более того, ВИЭ – эффективный инструмент в борьбе с изменением климата. Для нашей страны с её большой территорией и неравномерным распределением энергоресурсов, ВИЭ являются ещё и решением для справедливого доступа вне зависимости от географического расположения.
Если говорить о стоимости реакторов АЭС, то «Росатом» продавал реакторы ВВЭР-1200 примерно по $3-4 млрд каждый. В зависимости от географических особенностей покупателя и внешней политики, а также сделок, которые сопровождаются выделением кредитов из российского бюджета, сумма может вырасти в 6-8 раз. А это уже близко к стоимости французского реактора EPR. Но важнее то, что необходим учёт колоссальных затрат на обеспечение экологической и радиационной безопасности на всех этапах ядерного топливного цикла АЭС. Этот цикл включает и декомиссию АЭС по международным стандартам, то есть полный безопасный вывод АЭС из эксплуатации до состояния зеленой лужайки, что сопряжено с затратами не только на закрытие предприятия, но и на решение трудовых вопросов с каждым работником АЭС.
В-третьих, высокая коррупционная ёмкость проектов в атомной отрасли. Ведь речь идёт о коммерческих интересах участия в контрактах с многомиллиардными бюджетами (и это миллиарды не в тенге, а в долларах), на протяжении не одного десятка лет. При этом доступ к информации для общественности будет, скорее всего, ограничен или вообще закрыт. Надо помнить, что в атомной индустрии речь идёт о современных ядерных технологиях и ядерных объектах с секретным или особым режимом допуска. Поэтому прозрачность бюджета, доступ к информации и её открытость, возможность проведения общественного контроля или независимого мониторинга на АЭС вряд ли будут обеспечены в классическом понимании.
Пока Министерство энергетики Казахстана только обсуждает с возможными иностранными партнёрами, включая «Росатом», их возможное участие в этом проекте. Думаю, что в правительстве чётко понимают, что только на проработку и согласование технико-экономического обоснования проекта по строительству АЭС может уйти 10 лет. И ещё больше времени понадобится на её строительство и ввод в эксплуатацию. Очевидно, что к моменту реального запуска АЭС в Казахстане конъюнктура мировых энергетических рынков сильно изменится. Поэтому делать ставку на АЭС как технологию, решающую проблемы с энергообеспечением южного региона и нашими парниковыми выбросами, как минимум недальновидно.
Очевидно, что к моменту реального запуска АЭС в Казахстане конъюнктура мировых энергетических рынков сильно изменится. Поэтому делать ставку на АЭС как технологию, решающую проблемы с энергообеспечением южного региона и нашими парниковыми выбросами, как минимум недальновидно.
АВ: Назовите конкретные риски строительства и работы АЭС в Казахстане. К чему нам нужно быть готовыми? На какие примеры из международного опыта использования атомной энергетики граждане могут ссылаться, если они хотят повлиять на решение правительства?
КА: Прежде всего, я бы хотела уточнить, что значит безопасность атомной энергетики. Согласно Международному агентству по атомной энергии (МАГАТЭ), безопасность означает защиту людей и охрану окружающей среды от радиационных рисков и обеспечение безопасности установок и деятельности, связанных с радиационными рисками. Чтобы в полной мере понять риски, связанные с работой АЭС, станцию следует рассматривать как составную часть полного ядерного топливного цикла.
Полный ядерный топливный цикл (ЯТЦ) связан с двумя «ключевыми» звеньями: изотопным обогащением урана и переработкой отработавшего ядерного топлива. Как например, в случае Актаусского атомного реактора БН 350 – это был советский реактор двойного назначения – для выработки электроэнергии и наработки плутония. Таким образом, обе технологии могут быть использованы как в мирном ЯТЦ, то есть для производства топлива для АЭС, так и в военном цикле – для производства ядерных материалов для оружия массового уничтожения. Это сверхчувствительная тема с точки зрения нераспространения ядерного оружия и борьбы с насильственным экстремизмом и терроризмом, где могут быть использованы «грязные бомбы» и расширение международного ядерного «чёрного рынка».
ЯТЦ в случае мирного атома заканчивается, как я уже упоминала, декомиссией АЭС. Это мега дорогостоящая программа: бюджет декомиссии будет значительно превышать строительство и ввод АЭС в эксплуатацию. Это бремя ляжет на государственный бюджет, то есть на нас, налогоплательщиков. Плюс к этому следует учесть будущие затраты по обеспечению радиационной безопасности долговременного хранения и вечного захоронения радиоактивных отходов. За это «удовольствие» придётся платить уже нашим внукам, правнукам и так далее – на много поколений вперёд. Даже классический вывод АЭС из эксплуатации – это процесс на десятки лет, который связан с высокими радиационными рисками на каждом этапе вывода. Известно, что во время работы реактора в нём образуются изотопы плутония, актиниды и продукты деления. Ядерные стержни (ТВЭЛы) находятся в реакторе около 6 лет, затем их вынимают и облученное топливо временно хранится в водных резервуарах, до 5 лет. Плюс к этому необходимо обеспечить безопасность отработавшего ядерного топлива, требующего безопасного хранения и захоронения высоко- и среднерадиоактивных отходов АЭС на сотни и тысячи лет. Но у человечества до сих пор нет надёжных решений для долговременной изоляции радиоактивных отходов!
Бюджет декомиссии АЭС будет значительно превышать её строительство и ввод в эксплуатацию.
К примеру, в конце 90-х был остановлен Актаусский бридер реактор БН-350 на Мангистауском атомном энергокомбинате. Там до сих пор (уже больше 20 лет!) продолжается поэтапный вывод реактора из эксплуатации и работы, связанные с отработавшим ядерным топливом. Высокорадиоактивные отходы находятся сейчас на временном хранении на комплексе «Байкал», который расположен на территории бывшего Семипалатинского ядерного испытательного полигона. Там ведётся строительство резервного хранилища для жидких радиоактивных отходов.
Ожидается, что вывод БН-350 из эксплуатации займет не меньше 50 лет. Получается, что АЭС работает в среднем 30 лет, а вывод АЭС из эксплуатации занимает более 50 лет и плюс сотни-тысячи лет финансовых затрат на обеспечение безопасности захоронённых высокорадиоактивных отходов. В случае с российским ВВЭР 1200 «Росатом» утверждает, что теоретически срок эксплуатации – до 60 лет, но на практике это пока никто не подтвердил.
АЭС работает в среднем 30 лет, а вывод АЭС из эксплуатации занимает более 50 лет и плюс сотни-тысячи лет финансовых затрат на обеспечение безопасности захоронённых высокорадиоактивных отходов.
Миф о безопасности АЭС давно рухнул, особенно после аварий в Чернобыле и Фукусиме. В мире не существует безопасных действующих ядерных реакторов. Все обсуждаемые в Казахстане варианты – это старые реакторы поколения 2, 3 или 3+, с которыми уже происходили разного рода аварии. Российские независимые эксперты подтверждают, что безопасность нового российского проекта с реакторами ВВЭР доказана лишь на бумаге, а не на практике. Мы видим, как «Росатом» вкладывает огромные средства в рекламу своих технологий, убеждая, что они намного безопаснее и способны выдержать 8-балльное землетрясение, воздушные атаки и всевозможные аварии. Но в реальности никто не знает, действительно ли выдержат, потому что с ними этого всего пока не происходило.
В мире не существует безопасных действующих ядерных реакторов.
Известный международный эксперт по радиационной безопасности Владимир Сливяк выпустил в 2011 году книгу «От Хиросимы до Фукусимы». В ней он пишет: «реальность с российскими реакторами не так уж радужна: 22 из 32 реакторов в России являются весьма старыми и небезопасными, находящимися на грани или перешагнувшими 30-летний срок эксплуатации, определенный проектировщиками. Подобно Японии, Россия хочет эксплуатировать эти блоки более 30 лет. Срок службы всех реакторов продляется на 15 лет. Без экологической экспертизы, требуемой законодательством. […] В атомной промышленности все проекты выглядят абсолютно безопасно в теории, но в реальности безопасность начинает зависеть не столько от бумаги, сколько от реальных дефектов оборудования и ошибок человека, которые невозможно исключить. Российские атомщики получили свыше 3000 замечаний по качеству оборудования, поставленного в Китай для строительства АЭС Тяньвань.
Но это не только “болезнь” российской атомной промышленности, французский реактор, который сейчас в стадии строительства в Финляндии, подорожал почти в два раза из-за того, что по ходу реализации проекта пришлось исправлять недостатки в области безопасности.»
АВ: Известно, что АЭС в Казахстане планируется построить по технологии 3+. Одна из особенностей этого варианта – наличие «ловушки расплава». Это некий карман под реактором, в котором локализуется расплав активной зоны ядерного реактора. Есть ли гарантии того, что эта самая «ловушка» из-за, например, землетрясения, не станет ядовитой и даже смертельной ловушкой для нас самих.
КА: Такие гарантии в теории обещает только «Росатом», но в реальности никто не знает, что может случиться. Ведь на практике этого проверить не доводилось – первые российские энергоблоки поколения 3+ были построены на Нововоронежской АЭС (ВВЭР-1200 в 2015 году), а предыдущее реакторы 1 и 2 поколения, такие как Кольская АЭС (ВВЭР-440) и реакторы ВВЭР-1000 не подвергались проверке землетрясением. Поэтому такие катастрофы как землетрясения, теракты и другие события, которые не подконтрольны администрации АЭС, могут создать аварийную ситуацию на любой АЭС, включая российские реакторы. Такие ситуации могут развиваться по любому сценарию, вплоть до расплавления активной зоны реактора, разрушения защитных систем безопасности, включая ловушки расплава на ВВЭР, масштабного выброса радиации и даже взрыва.
Если учесть, что сейчас в Казахстане речь идёт о строительстве АЭС на Балхаше, то это – Балхаш-Алакольский бассейн, который включает алматинскую агломерацию (сердце экономики нашей страны и сейсмоопасная зона), и население четырех прилегающих областей (Алматинской, Карагандинской, Жамбылской и Улытауской) и таких крупных городов как Алматы, Балхаш и Караганда.
По периметру озера Балхаш проживают сотни тысяч людей, которых, возможно, придётся эвакуировать в случае катастрофы. Масштабы последствий катастрофы на АЭС на Балхаше для экономики, здоровья населения, природы и вообще всего уклада жизни будет трудно переоценить.
АВ: Кажется, наше правительство уже окончательно решило для себя вопрос, быть или не быть АЭС в Казахстане. Что может сделать обеспокоенная общественность, чтобы приостановить реализацию этого плана? И что должно сделать правительство, чтоб учесть общественное мнение?
КА: У граждан есть конституционное право на здоровую окружающую среду, а также право на доступ к информации и процессу принятия решений, которые касаются окружающей среды. Согласно Экологическому кодексу РК все вопросы не только строительства, но и целесообразности строительства АЭС должны открыто и широко обсуждаться. Минэнергетики должно рассмотреть альтернативные варианты. Правительство и местные исполнительные органы должны обеспечить участие общественности и учёт мнений. Инициаторы строительства должны обеспечить свободный доступ к материалам технико-экономической обоснования и оценки воздействия на окружающую среду. Чтобы население понимало о каких рисках идёт речь, должны быть подготовлены нетехнические резюме.
Учитывая масштабность и опасность этого проекта, инициатор должен провести стратегическую экологическую оценку и оценку трансграничного воздействия. Эти процессы тоже должны быть предельно прозрачным и публичным. Тогда мы увидим принцип «слышащего государства» в действии.
Лучшее решение, которое может сейчас принять Правительство Казахстана, – объявить мораторий на строительство АЭС. Все, кто согласен с этим, могут подписать петицию. Наука не стоит на месте. Лучше дождаться реакторов нового, четвертого поколения, и рассматривать возможность их использования. Но – опять же: с рассмотрением альтернативных вариантов и вовлечением общественности.
Лучшее решение, которое может сейчас принять Правительство Казахстана, – объявить мораторий на строительство АЭС.
Я надеюсь, что правительство и нынешний менеджмент Казатомпрома стратегически смотрят в будущее – как минимум на 25 лет вперед. Чтобы нашим детям, внукам и внукам наших внуков не пришлось платить по счетам за принятые сегодня решения. Сейчас хороший момент переоценить роль атомной энергетики, как это сделали многие развитые страны, чтобы избежать огромных экономических, экологических и социальных потерь в будущем.
